Осень золотая

Моим родителям Хане Симоновне и Льву Лазаревичу.

Мы гуляли по «Ясной Поляне».

Накануне прошли дожди. Это был один из тех счастливых солнечных осенних дней, когда Бог, будто вспомнив о нас, заставляет остановиться, перевести дух, оглядеться вокруг и восхититься красотой и великолепием созданного Им мира, чтобы отложить в сторону бесконечные хлопоты, забить на мировые проблемы и заново открыть для себя мир добра и спокойствия; уйти от дурных вестей, заставляющих воспринимать нашу планету сосредоточением места нескончаемой конкуренции, вражды, ненависти, подлости, — всего того, что приносит одним — несчастья, другим — удовлетворение амбиций; одним — нищету, другим — богатство; одним — славу, другим — забвение.

Мы гуляли по аллеям «Ясной поляны» уже более часа, пили чистый прозрачный воздух, любовались яркими красками осени. Мой фотоаппарат давно томился в кофре. Эту

красоту можно было снимать бесконечно, но тогда прогулка превращалась в поиски выгодных ракурсов, в ловлю правильного освещения, в выжидание и угадывание моментов нажатия кнопки, — во всё то, что можно назвать туристической суетой. А мы специально ушли подальше от экскурсионных маршрутов, от толп японских и китайских групп, от надменно-невозмутимых англо-саксонских взглядов, от суетливой шумной ребятни…

Мы шли медленно. Время от времени переговариваясь, обмениваясь мыслями, обращая внимание друг друга на любопытные мелкие и не очень детали.

«Малой», как выпущенный на волю щенок, то забегал вперёд, то отставал. Подняв с земли довольно увесистую палку, размахивал ею во все стороны; изображая то ли богатыря, то ли Скайуокера, то ли героического трансформера. Выглядело это довольно забавно.

Моя спутница старалась не упускать его из виду, поминутно окликая. Но иногда, увлекшись разговором, она теряла сына из поля зрения и начинала волноваться.

Да вот же он — за деревом спрятался! — в очередной раз подсказывал я. — Что ты волнуешься? Куда он денется?..

Представляешь, я его однажды в торговом центре потеряла — чуть с ума не сошла…

Нашёлся же…

Ну да, нашёлся. Сам пришёл к администратору и сообщил, что мама потерялась. Так и объявили: «Потерявшуюся маму разыскивает сын…»

Вот видишь? Он у тебя нормальный парень. Можно доверять.

Он мне не так просто достался…

Понимаю…

Конечно. Что я — мужчина — мог в этом понимать? Я не рожал, не кормил младенца грудью, не сходил с ума в отчаянии от его постоянного крика, от бессонных ночей… Разумеется, у меня был опыт отцовства и тяжелая работа, валившая с ног от усталости и недосыпания, страх и переживания за жизнь жены и ребёнка, я знал, что такое острая боль, от которой «лезешь на стену», что значит быть самому на грани жизни и смерти… Но достаточно ли этого было, чтобы понимать?.. Не уверен… Пожалуй, я мог сочувствовать именно этой женщине, с которой меня связывали теперь определённые отношения и с которой мне хорошо и спокойно…

С одной стороны аллеи — парковый лес, с другой — ряд высоких деревьев; между их стволами — молодой яблоневый сад; созревшие яблоки большей частью лежали на чёрной влажной вспаханной земле, но некоторое их количество всё ещё висело на ветках. Густой прохладный запах яблок, перемешанный с запахом опавшей листвы и осенних влажных трав составляли непередаваемый особенный букет запахов, которым невозможно надышаться; от него немного кружилась голова и ощущалась такая легкость, что казалось, если сильно захотеть, можно приподняться над шуршащей под ногами листвой и полететь.

Я оглянулся назад. Вдалеке маячила чья-то одинокая фигура. Впереди примерно в ста метрах от нас, немного сутулясь, медленно шла пожилая пара — мужчина и женщина. Их силуэты сливались в один. Вся эта композиция: аллея с высокими старыми деревьями по сторонам с шуршащим под ногами ковром из опавших листьев, великолепные краски осени, яркие солнечные лучи, ливневыми струями пробивающие поредевшие кроны и заставляющие всё вокруг светиться так, что казалось, будто струи света не падают вниз, но выходят из земли в верх и питают солнце своей могучей энергией и эта трогательная пара состарившихся людей, — всё это заставило меня торопливо с замиранием сердца достать фотоаппарат.

Я делал снимок за снимком, снимок за снимком, но на цифровом экране всё выходило не так. В конце концов я отчаялся. Запечатлеть видимое и ощущаемое, перенести на фотографию великолепие, трогательность и глубину Замысла,- оказалось для меня невозможным делом. Снимки были всего лишь бледной копией реальности и не передавали в полной мере те ощущения и эмоции, переполнявшие меня здесь и сейчас.

Смотри, как здорово!.. — восхитился я, обращаясь к спутнице. — Видишь, ту пару впереди?..

Да.

Правда здорово?..

Очень…

Догоним?

Зачем? Мы им помешаем…

Они, будто услышав нас, остановились и, немного помедлив, присели на скамейку.

Вскоре мы поравнялись с ними. Их испещрённые старческими морщинами лица были прекрасны. Глаза светились мудростью и спокойствием. Аккуратные и опрятные одежды были не новы, но подобраны со вкусом; чувствовался стиль. Он бережно держал её руки, сложенные вместе, в своих ладонях, словно согревая их. Мелодия необычайной нежности будто окутывала этих двоих, казавшихся не здешними — пришедшими из другого мира, людей.

Мы тихо прошли мимо. Я и моя спутница… мы оба пережили предательство и одиночество; её и мои родители были верны друг другу. У нас много было общего. И теперь эти двое показывали нам, что не всё потеряно, что жизнь всегда предоставляет шансы на счастье. Надо только их видеть и принимать, как данное свыше, а понимание… понимание часто приходит потом — золотой осенью.

Семён Брагилевский